Музейный календарь

28 июля

В садах усадьбы «Архангельское», в ряду скульптур, увековечивших образы снискавших славу и уважение людей ушедших эпох, находится бюст Клеомена III. Кем же, а, главное, каким был этот человек, почему он удостоился чести находиться среди выдающихся граждан своего времени, почему именно он – в общем-то, малоизвестный широкой публике – занял место в скульптурной галерее Большого партера?

Клеомен III (Kleomenns) (ок. 260-219 до н.э.) – царь Спарты (235-221). Проводил политику, направленную на ликвидацию охватившего спартанское общество острого социального кризиса и на восстановление былого спартанского могущества. 

Еще юношей по замыслу своего отца, Леонида II, женился на вдове казненного Агиса IV, Агиаде, которую страстно полюбил, глубоко уважал и даже относился с сочувствием к ее полным нежности воспоминаниям о первом супруге. 

Клеомен был честолюбив, благороден, дерзок и предприимчив, силен по натуре, воздержан и прост. Учителем Клеомена был философ-стоик Сфер Борисфенский. Пусть в небольшой мере, но внушенные стоиками идеи и установки повлияли на его дальнейшую политическую и реформаторскую деятельность. 

Большое внимание царь уделял воспитанию молодого поколения в духе спартанских традиций; мальчики и юноши быстро усвоили надлежащий порядок телесных упражнений и общих трапез, большинство из них быстро и охотно свыклось с простым, истинно спартанским образом жизни. 

Клеомен старался во всем быть наставником для своих подданных. Он обладал острым умом, был человеком рассудительным, способным в повседневном общении соединить спартанскую простоту с благородной учтивостью. Одевался он очень просто, начисто был лишен чванства и высокомерия. Со всеми, кто к нему обращался, разговаривал мягко и приветливо. За обедом был приятным собеседником, а его шутки отличались мягкостью и точностью. Обаяние Клеомена в немалой степени способствовало его политическим успехам. Ни в чем не роняя своего высокого достоинства, не склоняясь перед судьбой, он внушал у соперников и представителей знати большее доверие к себе, чем угодливо поддакивающие льстецы. В битвах с врагом это был талантливый и отважный полководец. 

Клеомен, несомненно, был человеком, правителем своей эпохи. Тем не менее, его личные качества вызывают бесспорное уважение и желание подражать. 

В библиотеке князей Юсуповых есть несколько книг, в которых рассказывается о молодом спартанском царе-реформаторе. Это такие книги как:

1. "Vies des hommes illustes de Plutarque", "Жизнь выдающихся людей" Плутарха, 2-е издание, 3 том.

2. "Essais de philosophie et de morale", "Эссе по вопросам философии и морали".

3. "Les oeuvres morales..." de Plutarque, "Сочинения о морали..." Плутарха.

 

            Перелистывая страницы книг, всякий раз соприкасаешься с жизнью того или иного героя, человека ушедшей эпохи, с его мыслями, чувствами, и, нередко находя отклик в своей душе, чему-то учишься, стараешься брать с него пример. 

            Вот как оценивает Клеомена III Плутарх. Привожу цитаты древнегреческого писателя и философа, характеризующие спартанского царя-реформатора, победителя, образцового сына и мужа, и, в сущности, где-то внутри самого обыкновенного человека, которому просто более многих других повезло с происхождением, воспитанием и образованием. 

 

            «Агиатида, насильно выданная за Клеомена, была прекрасной женой и любила своего молодого мужа. Клеомен сам полюбил ее и отчасти симпатизировал жене за ее любовь к <убитому> Агиду и память о нем». 

            «Честолюбивый, с прекрасными качествами сердца, Клеомен не менее Агида любил умеренность и простоту… раз поставив себе цель, хорошую в его глазах, шел к ней со всей энергией. Он считал в высшей степени прекрасным управлять покорными подданными, но считал прекрасным и заставлять людей, не желавших повиноваться ему, слушаться ради их собственного блага». 

            «Он с отвращением смотрел на то, что происходило тогда в Спарте. Граждане ничего не делали или проводили время в удовольствиях. Царь не обращал на государственные дела никакого внимания, раз никто не мешал ему жить в роскоши, не нуждаясь ни в чем. Общественными делами не интересовались; каждый думал лишь о случае извлечь пользу лично для себя». 

            «Философ Сфер полюбил в Клеомене его смелость и зажег в нем искру честолюбия». 

             «Если бы можно было, не проливая крови, вылечить Спарту от занесенных извне болезней – неги и роскоши, долгов и займов – и более старых болезней, чем эти – бедности и богатства, он счел бы себя самым счастливым из всех царей: он, как врач, вылечил бы отечество, не причиняя ему боли». 

«Из всех греческих и македонских войск только его войско не сопровождали актеры, танцовщицы и другие, в нем не существовало ни разврата, ни неприличных праздников; почти все время молодежь проводила в гимнастических упражнениях, а старшие – в учении молодежи». 

            «Учителем был сам царь (Клеомен). Его образ жизни, простой, скромный, не имевший в себе ничего пышного, ничем не отличавшийся от жизни простого народа, ставился как бы примером умеренности».  

            «Те, кто шел к Клеомену, царю не только на словах, но и на деле, убеждались, что он разговаривал с каждым и отвечал на его вопросы ласково и мягко. Все были в восторге от него, становились его поклонниками и говорили, что он единственный «Гераклид»». 

            «Царь был… так сказать, воспитателем общества - одних он спрашивал, другим сам что-либо рассказывал. Его разговор при всей серьезности не был лишен привлекательности, шутки же были остроумными и приличными. В его глазах были грубыми и несправедливыми те средства, которыми остальные цари старались ловить других в свои сети, привлекая их на свою сторону деньгами и подарками и вместе с тем развращая их… По его мнению, разница между другом и наемником состоит в том, что первого мы привязываем к себе своим характером и словами, второго – деньгами». 

            «…Едва спартанцы восстановили прежние обычаи, пошли по следам прежнего образа жизни, как уже дали блестящие доказательства своей храбрости и повиновения, снова приобретая гегемонию Спарте и покоряя Пелопоннес».  

 «После взятия Мегалополя один из уважаемых лиц в городе, Лисандрид, просил вернуть город его жителям, не разрушая, а «поселить в нем своих друзей и верных союзников…, сделавшись спасителем многочисленного населения». Клеомен сказал: «Трудно верить этому, но пусть моя честь стоит всегда выше пользы»». 

«Он внушил чувство гордости и мужества не только согражданам, но заявил себя прекрасным полководцем, способным на блестящие подвиги также в глазах неприятеля. Вести с армией одного только государства войну с войсками македонян и всего Пелопоннеса, получавшими щедрые пособия со стороны царя, и притом не только суметь сохранить в целости Лаконию, но и разорить владения неприятеля и взять столько городов – казалось доказательством его недюжинного таланта и величия духа». 

В сражении с Антигоном… «Клеомен выказал себя замечательным полководцем. Его солдаты также показали себя храбрецами. Он не мог жаловаться на наемников и все-таки был разбит благодаря способу вооружения неприятеля и его тяжелой, закованной в латы фаланге… дело Клеомена было проиграно главным образом вследствие измены». 

«Тот, кто отказывается от трудов и опасностей, кто теряет смелость от порицаний или мнений других, того побеждает его собственная слабость… мы не должны отчаиваться в надежде спасти отечество». 

При знакомстве с Птолемеем тот был восхищен личностными качествами Клеомена, «был ласков с ним и ободрял его, обещая послать его в Грецию с флотом и деньгами и восстановить на престоле. Он стал даже выдавать ему содержание. При своей скромной, бережливой жизни Клеомен большую часть денег употреблял на дела благотворения и помощь бежавшим из Греции в Египет». 

Что касается гибели Клеомена, то, как считает Плутарх, «поруганный и обиженный Клеомен решил отомстить за себя, но обстоятельства не позволили ем у сделать этого, и он покончил с собой, как герой». 

И, вообще, пишет Плутарх, «по моему мнению, древние считали храбростью не бесстрашие, но страх перед порицанием и боязнь бесславия. Люди, больше всего боящиеся законов – самые храбрые в отношении врагов, как те, которые всего более боятся дурного на свой счет, меньше всего дрожат перед несчастиями».